Я сижу у окна в своей маленькой комнате в общежитии, пью чай и смотрю на снег за окном. Пять лет назад в этот день меня привезли в реабилитационный центр. Тогда я кричала, кусалась и называла родителей предателями. Сегодня я учусь на психологическом факультете и пишу эту историю – для тех, кто сейчас там, где была я.
Мне было пятнадцать, когда мир начал рушиться. Казалось, это началось внезапно, но теперь я понимаю – первые трещины появились гораздо раньше. После развода родителей я осталась с мамой, которая работала на трех работах, чтобы прокормить нас. В школе я была “странной девочкой” – слишком тихой, слишком чувствительной, слишком не такой, как все.
Первую таблетку мне дала Катя – самая популярная девочка в школе. “Это просто чтобы расслабиться перед вечеринкой”, – сказала она. Я помню, как страх и неуверенность вдруг растворились. Впервые в жизни я чувствовала себя своей в компании, смеялась громко, танцевала, не думая о том, как выгляжу. Это было похоже на волшебство.
Но волшебство быстро превратилось в кошмар. Уже через месяц я думала только о том, где взять следующую дозу. Утренняя тошнота, дрожащие руки, холодный пот – все это проходило только после таблетки. Я воровала деньги из маминого кошелька, продавала свои вещи, а потом и себя.
Самое страшное было не физическое состояние, а то, как быстро исчезла я сама. Лена – которая любила рисовать, которая мечтала стать художником, которая плакала над книгами – ее словно не существовало. Осталась только оболочка, одержимая одной мыслью: “Где взять еще?”
Родители заметили не сразу. Мама слишком устала на работе, папа жил в другом городе. Когда мама нашла у меня таблетки, я сказала, что это витамины. Когда папа приехал и учуял неладное – я поклялась, что это был последний раз.
Потом был первый передоз. Я очнулась в больнице с капельницей в вене. Врач что-то говорил маме о том, что мне повезло. Мама плакала. А я думала только о том, как бы поскорее уйти и найти дозу.
Дно наступило зимой. Я уже не ходила в школу, ночевала где придется. В один из таких дней мама с папой (они впервые за много лет сделали что-то вместе) нашли меня в подвале полуразрушенного дома. Я не сопротивлялась, когда они повезли меня в реабилитационный центр – у меня просто не было сил.
Первые недели в центре я ненавидела всех. Ненавидела психологов за их вопросы, ненавидела других пациентов за их “глупые истории”, ненавидела родителей за то, что сдали меня сюда. Больше всего я ненавидела себя – за слабость, за то, что не могу просто взять и бросить.
Перелом наступил неожиданно. На одном из занятий нам раздали наши фотографии “до”. Я смотрела на улыбающуюся девочку с бантами и не могла поверить, что это я. “Куда она делась?” – спросила я вслух. Психолог мягко ответил: “Она здесь. Просто очень испугалась и спряталась”.
Реабилитация длилась два года. Это было тяжелее, чем я могла представить. Приходилось заново учиться самым простым вещам – распознавать свои эмоции, просить о помощи, жить без химического “костыля”. Были моменты, когда я готова была все бросить. Но что-то удерживало.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что спасло меня несколько вещей. Первое – это люди в центре, которые не отвернулись, даже когда я была невыносима. Второе – мама, которая начала ходить на семейную терапию и впервые за много лет действительно увидела меня. Третье – крошечный огонек внутри, который все же хотел жить.
После выхода из центра было страшно. Мир казался слишком большим и опасным. Первый год я жила с постоянным страхом сорваться. Но шла на группы поддержки, вела дневник, звонила своему куратору, когда было особенно тяжело.
Сейчас мне двадцать. Я учусь в университете, у меня есть друзья, которые знают мою историю и принимают меня такой. Иногда мне до сих пор снится, что я снова там – в том подвале, с дрожащими руками и пустотой внутри. Я просыпаюсь в холодном поту, но теперь знаю, что делать – глубоко дышать, позвонить кому-то из “своих”, напомнить себе, что это всего лишь сон.
Я не идеальна. У меня все еще бывают панические атаки, я до сих пор учусь доверять людям. Но я живая. По-настоящему живая – со всеми страхами, радостями, слезами и смехом.
Если ты читаешь это и думаешь, что твоя ситуация “не такая уж плохая”, вспомни – я тоже так думала. Если кажется, что уже поздно – знай, никогда не поздно. Если чувствуешь, что никто не поймет – я пойму. Потому что была там. Потому что выбралась. Потому что теперь помогаю другим найти путь назад – к себе.
Мой номер трезвости – пять лет. Но каждый день я просыпаюсь и делаю простой выбор: сегодня я чиста. И этого достаточно.
