Я никогда не думал, что окажусь в таком положении. В детстве я был обычным мальчишкой — играл в футбол, мечтал стать космонавтом, боялся темноты. Но сегодня, спустя три года трезвости, я понимаю: наркоманом не становятся в один день. Это долгий путь вниз, где каждая ступенька кажется незначительной, пока не оказываешься на самом дне.
Первая проба: “Это же всего лишь травка”
Мне было 16, когда я впервые затянулся косяком. Это было на вечеринке у старшего брата друга. Все смеялись, говорили, что это безобидно — “просто травка”. Помню, как сначала закашлялся, а потом… Ощущение было странным — мир стал мягче, проблемы казались мелкими, а я вдруг почувствовал себя своим в этой компании взрослых парней.
Тогда я не знал, что эта “безобидная травка” станет моей первой ступенькой в пропасть. Через месяц я курил уже регулярно — сначала по выходным, потом несколько раз в неделю. Говорил себе: “Все под контролем”.
Эскалация: поиск новых ощущений
К 18 годам марихуана перестала давать тот же кайф. На вечеринках появились таблетки — экстази, амфетамин. Помню свою первую таблетку: мир взорвался красками, я танцевал до утра, чувствовал невероятную связь со всеми вокруг.
Но утро было другим. Пустота. Разбитость. И одно желание — снова испытать это чувство.
Я начал врать родителям, прогуливать учебу. Первый раз украл деньги из маминого кошелька — мне было так стыдно, что я выпил, чтобы заглушить совесть. Так появился алкоголь в этом коктейле.
Точка невозврата: игла
Первый укол я сделал в 22 года. Это был кокаин. Друг (теперь я понимаю, что это был не друг) сказал: “Попробуй, это совсем другой уровень”.
И он был прав. Это был другой уровень — уровня потери себя.
Сначала — эйфория, будто ты бог. Потом — бессонные ночи, когда тело уже не может, а мозг требует еще. Потом — первые провалы в памяти, когда просыпаешься и не понимаешь, где ты и что делал последние два дня.
Двойная жизнь
Странно, но какое-то время мне удавалось сохранять видимость нормальности. Я работал в IT-компании, у меня была девушка, квартира. Коллеги думали, что я просто люблю вечеринки. Девушка верила, что я “просто устаю на работе”.
Но внутри я уже гнил. Утром — душ, кофе, офис. Вечером — поиск дозы, грязные подъезды, бесконечный страх.
Падение
Все рухнуло в один день. Меня поймали на воровстве на работе. Не помню, что я думал в тот момент — наверное, что это “мелочь”, что “все так делают”. Но когда увидел лицо начальника… Он не злился. Он был разочарован.
Потерял работу. Потом — квартиру. Девушка ушла, узнав правду. Родители… О, это самое страшное. Мама плакала, отец молчал. В его глазах я увидел то, что преследует меня до сих пор — боль.
Дно
Бездомность. Кражи. Тюрьма (15 суток за хулиганство).
Я помню, как сидел в камере и думал: “Как же так вышло? Я же был нормальным парнем”.
Но самое страшное было впереди. Ломка. Это невозможно описать словами. Тело болит так, будто тебя живьем сдирают кожу. А в голове только одна мысль: “Еще одну дозу, и все пройдет”.
Проблеск света
Меня спас отец. Он нашел меня в подвале какого-то дома, полумертвого. Не стал читать нотации. Просто сказал: “Я записал тебя в клинику. Завтра едем”.
Я хотел отказаться, но у меня не было сил даже говорить.
Реабилитация
Первые дни в центре — это ад. Физическая боль, галлюцинации, ненависть ко всем вокруг.
Но потом… Потом началась терапия. Группы. Разговоры.
Я впервые за много лет заговорил о настоящем. О том, почему мне было так плохо, что я решил убегать в наркотики. О детских страхах, о неуверенности, о том, что я никогда не чувствовал себя достаточно хорошим.
Новая жизнь
Сегодня мне 31. Три года чистоты.
Я работаю плотником — это странно, ведь раньше я был “айтишником”. Но мне нравится видеть результат своего труда. Дерево не обманешь — оно либо хорошо обработано, либо нет.
С родителями отношения восстанавливаются медленно. Иногда мама все еще вздрагивает, когда я задерживаюсь. Отец молча сжимает мне плечо, когда мы прощаемся.
Я хожу на группы поддержки. Знаю, что эта болезнь не уходит — она засыпает. И я должен быть начеку.
Почему я это пишу
Не для жалости. Не для похвалы.
А для того парня, который сейчас сидит в грязной квартире и думает, что выхода нет.
Для той матери, которая плачет, не зная, как помочь своему ребенку.
Выход есть. Он начинается с одного слова — “помогите”.
Это самое трудное слово, которое я произносил в жизни. И самое важное.
